— Что есть истина?! — восклицает, обращаясь к Иешуа, Понтий Пилат в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».
И в этом его вопросе звучит непоколебимая убежденность в том, что ему, Пилату, прокуратору Иудеи, истина точно известна уже по занимаемой должности, и потому никто даже не смеет рассуждать о ней.
Иешуа отвечает Пилату:
— Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова...
Вот тот уровень, на котором Пилат может допустить возможность дискуссии об истине. Но эта правота Иешуа в частности, не может поколебать уверенность Пилата в его правоте во всем остальном.
Это по книгам.
А по жизни я всё больше убеждаюсь, что люди чаще всего ошибаются в том, в чем они больше всего уверены.
Чтобы далеко не ходить за аргументами, возьму с книжной полки Александра нашего Сергеевича Пушкина, самый его всем известный и единственный роман в стихах «Евгений Онегин», прочту вслух:
— Чем меньше женщину мы любим…
И наивно спрошу:
— А как там дальше?
И в 99 случаях из 100 услышу уверенный-преуверенный ответ:
— …Тем больше нравимся мы ей!
И только кто-то один или одна, когда-нибудь, может быть, продолжит правильно:
— …Тем ЛЕГЧЕ нравимся мы ей.
Почему так? Потому что психология:) Потому что все мы в школе учили антонимы, и знаем, что на свадьбе «сладко» только жениху и невесте, а всем остальным: «Горько!». И поэтому как Новосильцев в «Служебном романе», который на причитания Людмилы Прокофьевны, что она «черствая», «бесчеловечная», «бессердечная», «сухая», — подсознательно восклицаем:
— Мягкая! Человечная! Сердечная! МОКРАЯ!
Это стандарт. Но Пушкин мыслит нестандартно. У него здесь — разрыв шаблона. И потому почти у всех – БОЛЬШЕ, а у него ЛЕГЧЕ.
Перелистываю в «Евгении Онегине» несколько страниц и снова читаю вслух:
— Любви все возрасты покорны…
И снова прошу продолжить.
И снова слышу в ответ почти единодушное:
— …Её порывы благотворны!
Но это не из романа Пушкина. Это из либретто Константина Шиловского к опере Чайковского «Евгений Онегин».
А у Пушкина:
…- Но юным, девственным сердцам
её порывы благотворны,
как бури вешние полям.
Поэтому, как говорил Рене Декарт: «De omnibus dubitandum!» Что в литературном переводе на язык родных осин значит: «Подвергай всё сомнению!», а в разговорном: «Доверяй, да проверяй!».
Чтобы не оказаться полным дубитандумом не на латыни, а на великом и могучем русском.
А принцип познания истины можно взять безвозмездно, то есть даром, у Оскара Уайльда из его «Портрета Дориана Грея»:
Чтобы постигнуть действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все те акробатические трюки, какие проделывает истина, мы сможем правильно судить о ней.
Олег ШАМРИЦКИЙ
Шикарное эссе) Спасибо, Олег!
Только сейчас пыталась вспомнить кто говорил "Подвергай все сомнению) И неожиданно пришла Ваша посказка)