У меня зазвонил телефон...

Новый год, наверное, самый неумышленный праздник на свете. Все остальные праздничные дни мы отмечаем потому, что в них чего-то произошло – то армию создадут, то женский конгресс устроят, то очередную конституцию примут, то революцию замутят. В общем, повод попраздновать всегда найдется, но всё какой-то мелкий, приземленный, вроде идущий вместе, но почему-то всегда мимо.

Новый год – совсем другое дело. Только вдумайтесь – Новый год стали праздновать потому, что в этот день Земля завершает свой полный оборот вокруг Солнца, и звезды на небе снова занимают те же самые места, которые они занимали тогда, когда этот землеворот начался! Это как доразвиться и досознаться надо, чтобы такое умыслить и праздновать начать?!

Впрочем, об этой сокровенной сути празднования Нового года мы ныне подзабыли, и празднуем его просто потому, что на календаре не перевернутым или не оторванным последний листок остался… Тогда мы сразу в лес за елкой, потом дуэт Деда Мороза со Снегурочкой, бой часов в полночь, звон бокалов, салат оливье и сельдь под шубой. Все как было задумано, так и исполнилось в срок. Но иногда упакованная в этот стандартный праздничный набор изначальная новогодняя неумышленность вдруг непредвиденно разрывает кокетливо завязанные ленты, и тогда кое с кем происходят чудесные, ужасные, странные, обалденные и другие предновогодние истории.

Такие, например, как та, которая случилась с моим соседом Толяном Крышкиным, и которую он мне рассказал однажды много лет спустя.

— Началось всё где-то за неделю до Нового года. Тогда как раз дефолт был, кого-то пронесло, кого-то слегка задело, а вот мне он вломил по полной… В общем, на носу Новый год, а я сижу на кухне, в холодильнике — шаром покати, в кармане – ничего, кроме воздуха, не жмет, но что хуже всего – один сижу.

И тут раз – телефонный звонок.

— Алё! Это вытрезвитель?

У меня тогда домашний телефонный номер с номером телефона вытрезвителя на одну цифру расходился, у меня – 5-37-31, а в трезваке – 5-36-31. Обычно эти алкашные звонки доставали меня до кадыка, но на этот раз я даже как-то расчувствовался и растрогался. Я-то один сижу на кухне. Четвертый вечер уже. Ни одной живой души рядом. И ни одного телефонного звонка. Ну совсем поговорить по душам не с кем!

Не знаю, что меня тогда торкнуло, может, интересно стало – а зачем это в вытрезвитель звонят — но я почему-то взял да и ляпнул в трубку:

— Да, это вытрезвитель!

— Алё! Мне тут прислали, что платить надо, а кому платить и сколько, я не пойму чего-то, в глазах троится…

Не то, не моя компания. Даже для широкой не годится, не говоря уже об узкой – например, я и она… Но я-то четвертый вечер один на кухне! Серьезный в стельку.

— Значит, мужик, не заплатил, говоришь? А почему?

— Так, это самое, как его, вот…

— Ты чё, мужик? Ты у нас отдохнул?

— Ну, вроде бы как бы так оно, но…

— Значит так, мужик, отдохнул – заплати за сервис и за это самое, как его… за самообслуживание! Значит так, ты у нас сколько раз был?

— Да я уже со счету сбился…

— Ну, ты-то сбился, а у нас все записано! В общем так, мужик, ты у нас был шестнадцать, нет, вру, семнадцать раз. Ни разу не заплатил. Так что с тебя четыре с половиной штуки, то есть тьфу, четыре с половиной тыщи с тебя, мужик. Бери ручку и записывай номер счета…

И диктую ему номер моей собственной сберкнижки, на которой после дефолта осталось ноль рублей и два ноля копеек!

— Ну что, записал?

— Вы говорите помедленнее, я не поспеваю, руки дрожат…

Короче, я ему, наверное, раз пять свой счет продиктовал, и всё остальное по буквам — куда, кому и сколько.

А потом пригрозил:

— Завтра не уплатишь, больше тебя в вытрезвитель никогда не заберем, под забором протрезвляться будешь!

В общем, прикололся до упада. Даже жить дальше можно стало.

А на следующий день иду мимо сберкассы, и как кольнуло меня, а вдруг?..

Зашел и спрашиваю:

— А сколько там у меня набежало процентов на мой вклад, который надежно хранит ваш банк?

А мне в ответ:

— У вас на счету, господин Крышкин, четыре с половиной тыщи рублей, но эта сумма только сегодня поступила, так что…

Ну, думаю, дела.

Во попал!

Прихожу вечером домой, не успел дверь открыть – телефонный звонок.

— Алё! Это вытрезвитель?

— Ну а что это ещё по-вашему? Записывай номер счета, боец, и в банк короткими перебежками…

— Я не могу сейчас в банк. Я сейчас на эле… на эли… на э-литр-ичку оп-п-паззздую…

— Мужик, ты чё? Ты чё как не родной совсем? Я же тебе русским народным языком говорю – записывай цифры и бегом в банк! Или ты хочешь, чтобы мы тебя подвезли? Так мы сейчас быстро за тобой твою милицию, которая тебя бережет, пришлём с пулемётами на мотоциклах с колясками… А там – встать к стенке, суд идет! Ты понял, мужик?

— Так бы сразу и сказали…

Короче, Новый год встретил в эксклюзивной компании, с шампанским, икрой, и этим самым, как его… с омулем! Потом, ближе к утру, когда уже выпили всё, что было, и все, что с собой принесли, пошли на площадь Победы. Традиция у нас такая – выпили и на площадь Победы. Там ёлка стоит, а под ней подарки. И наливают.

И всё бы душевно закончилось, но…

Чего это я вдруг полез без страховки на эту ёлку вместо пятиконечной звезды двуглавого орла на верхушку устанавливать? До сих пор не пойму... Ну, сами понимаете, нарушение техники безопасности при свидетелях…

Короче, очнулся в какой-то пустой комнате. На чужой кровати. Один.

Хотел выйти – двери закрыты. Начал стучать. Смотрю – менты бегут.

— Где это я?

— Это вытрезвитель.

— А-а-а-а! Вытрезвитель! Тогда записывай номер счета...

 

Олег ШАМРИЦКИЙ