Не так давно кое-кто из самых уважаемых блогеров Лирута, не будем уточнять кто, хотя это был Штабс-капитан, спросил, не помню ли я чего про Алапаевскую узкоколейную железную дорогу.
Ну, отчего бы не повспоминать, подумал я, а чтобы лучше вспоминалось, отчего бы не сесть снова в вагончик и, как в песне — когда это было, когда это было, во сне, наяву, во сне, наяву, по волне своей памяти я поплыву… Точнее, закачаюсь из стороны в сторону на узких рельсах.
Содержание
Увертюра
Тот вокзал, от которого прежде отправлялся поезд на Синячиху, Ельничную, Санкино, etc, до самого Калача, давно уже не вокзал. Сейчас вагончики отходят в свою чугунную путь-дорожку просто от тротуара под открытым небом. Шагнул с него в вагон – и ту-ту по рельсам над шпалами…
Кстати, о рельсах: там рядом музей узкоколейки, а возле него – демидовские рельсы.
Снимок Юрия Дунаева.
Те самые, по которым в конце XVII века эшелоны везли в столыпинских вагонах из Верхотурья казаков Ермака бить хана Кучума и покорять Сибирь. Шутка!
А потом уже в гражданскую, в 1918-м, по ним, стуча на стыках, из Омска мчались на бронепоездах освобождать от большевиков Урал отряды народной армии Комуча. Тоже прикол!
Ну и в промежутке от Кучума до Комуча рельсы тоже не ржавели – ведь это по ним… Впрочем, пора по вагонам – объявили посадку.
Закрываю за собой дверь в тамбур — однако! Вдоль всего вагона тянется ковровая дорожка, в самом вагоне светло и чисто – как в лучших СВ Парижа и Лондона!
Снимок Светланы Никоновой.
Даже предлагают горячий чай с оладушками!
Снимок Светланы Никоновой.
А вот когда я последний раз…
О, кажется, начинаю вспоминать!
Узкоколейный Мемуар Уан
...Шел год судьбоносных для России президентских выборов, боевой 1996-й год.
Мы тогда решили агитпробегом по узкоколейке от Алапаевска до Ельничной ударить по электорату. А в Ельничной провести интеллектуальный предвыборный турнир – по подкидному дураку.
Пригласили всех желающих, но откликнулись только трое — Борис, Виктор Степанович и Мишка.
Правда, Борис сперва поупирался – он там кому-то лет пять назад зачем-то наобещал, что на рельсы ляжет, а сам не лег… В общем, темная история, но он опасался, что если он засветится на нашем агитпробеге, то ему её припомнят и насильно положат. Но мы его быстро успокоили – сказали, что его никто не тронет, потому что он обещал лечь на широкую колею, а мы поедем по узкой.
Программа у нас была самая демократическая – садимся инкогнито в первый попавшийся вагон, в самой гуще трудового народа культурно наливаем, поднимаем, закусываем, и говорим по душам скопом со всем народом о жизни, обещаем всё-всё-всё, начиная от воблы с пивом и скамейки, по которой этой воблой можно постучать, и заканчивая ключом от бунгало на Канарских островах, где доллары лежат.
Но сразу всё пошло наперекосяк – в вагоне не оказалось штопора. Представляете – в вагоне Алапаевской узкоколейной железной дороги нет штопора! Пришлось на глазах у всех проталкивать пробку вовнутрь бутылки…
Дальше – больше. Попросили принести стаканЫ – нет стаканОв! Ну, стали пить из горлА. Но настроение уже не то, не то настроение, сами понимаете, ну какой может быть душевный разговор, когда ты народу про светлое будущее, а рядом кто-то из горлА портвейн булькает…
В придачу ко всему, не успели мы отъехать, как в вагоне свет потушили. Пришлось, как в музее, в греческом зале, всё на ощупь – где бутылка, где закуска?
Мишка не выдержал, пошел к проводнице – права человека и пассажира качать. Почему не обменялись, не поискали консенсуса, почему приняли решение сразу в целом, а не по частям? Тоже мне — нашел с кем перестройку в отдельно взятом вагоне делать… Они ему там сразу столько всего подбросили, что он вернулся вообще в полных непонятках.
А пока он там ходил, мы с Борисом и Виктором Степановичем в этих антисанитарных условиях раздавили две поллитры. В общем, всё, что было. Но ему тоже оставили. Стопарик. Пустой, правда. Ну, привыкли по традиции, на троих, да и забыли, что он тоже … Ну, не всегда не пьет. Мы же привыкли, что он с 1985-го завязал!
А он вернулся в совершенно расстроенных чувствах, и сразу за стопарик схватился. Я, чтобы он не заметил, что в стопарике пусто, поспешил вопрос ребром поставить:
— И что? Чего свет-то выключили?
— Ну я так скажу, что на этот вопрос, мы не можем ответить однозначно, и никто не сможет, чтобы вот так вот сразу, не обсудив, не проработав , не создав соответствующую комиссию, а, может быть и комитет…
Но тут откуда-то сверху кто-то прохрипел:
— Да светомаскировка это…
— Что за леший? – удивился я.
— Не только он один, но ещё и Кикимора, — продолжала хрипеть над головой верхняя полка. — И Лихо одноглазое. Горыныч опять же. Кащей тоже. И мертвые с косами через каждые полкилометра стоят… И тишина!
— Чего???
Мы даже протрезвели все. Ну, не совсем, все, конечно, а только вдвоем с Виктором Степановичем. Мишка и так трезвый был. А Борис не протрезвел.
— Они ещё сейчас дымовую завесу начнут ставить, — вернулся в разговор Мишка. — Мы там обменялись, я сказал, что не надо дыма, что лучше ускорение сделать, но они не хотят, съезда боятся…
И тут вдруг Борис, который всё время молчал, как стукнет кулаком по верхней полке!
— А почему 38 снайперов на елках вдоль пути не рассадили? И чтобы они их всех, всю эту нечисть, как цель, на мушке держали! Куда цель – туда и они! Шевельнулась там какая-нибудь кикимора или леший, или чта там ещё у вас?..
— Кот-Баюн…
— Не. Кота живьем брать, судить будем, а потом на воротники пойдет для пролетариата. Или на цепь его в планетарий, анекдоты рассказывать… А всех остальных – только шевельнули, понимаешь, копытом или хвостом, сразу – чпок!
— Ага! – поддержал я. – Чпок! И сорок первый!
— Чта сорок первый? Не надо сорок первый… Сорок пятый чтобы был сразу!
В вагоне тем временем потянуло дымом, и вскоре в нем стало нечем дышать, как в насквозь прокуренном на перемене школьном туалете. Мы поняли, что это поставили дымовую завесу от нечистой силы. Через минуту весь вагон разрывался от кашля. И только один Виктор Степанович, который рос и вырос в атмосфере нефти и газа, вдохнув этого дыма Отечества, что был ему с детства столь сладок и приятен, растрогался тоже в дым, достал гармошку и задумчиво запел:
— Давай закурим, товарищ, по одной,
давай закурим, товарищ мой…
В общем, пришлось всем пережить несколько неприятных минут. Борис потом даже сказал, что когда его однажды с моста сбросили, и то не так непредсказуемо было. Но лес мы проскочили.
…Кстати, сейчас вроде, как есть, по тем же самым местам едем. И тут раздался внезапный скрежет тормозов…
Хорошо непредвиденный антракт
…Когда я поднялся с пола, не сразу понял, где нахожусь. В голове, которой я, падая, ударился о стоп-кран, рассыпалась переборами тальянка, а перед глазами стояла плотная дымовая завеса.
А из неё вдруг начал нарисовываться… леший, не леший, короче, что-то типа то ли лешака, то ли лесовика.
Снимок Светланы Никоновой.
И когда он окончательно нарисовался и зычно, как прапорщик на плацу, рявкнул:
— Все встали! Смир-р-р-на! Левое плечо вперед, бегом из вагона! – я понял, что воспоминания закончились.
Все, кто был в вагоне, беспрекословно высыпались из него в безжалостное настоящее.
Снимок Светланы Никоновой.
В этом настоящем нас построили в колонну, предупредили, что шаг вправо, шаг влево – считается побег, и повели в темный, зловеще размахивающий ветками, лес. Я подумал, что нас сейчас утопят в болоте. Бандерлогам бандерложья смерть!
Но оказалось, что это всего лишь приглашение на местный шабаш. В лесу на поляне нас уже ждали Кикимора и Кот-баюн, которые приготовили на костерке праздничное варево – вкусный и полезный супик из ужиков и жабьих ножек, настоянных на мороке.
Снимок Светланы Никоновой.
Топить, как оказалось, нас никто даже не собирался, а остановили, чтобы сфотографироваться на память.
Правда, народ чего-то был не совсем в себе, а потому собирать всех в кадр пришлось по одному или разрозненными группами.
У-фффффф! Всё позади. Теперь – по вагонам!
Снимок Светланы Никоновой.
«Да, — подумал я, пробираясь на полусогнутых к своему месту, — надо было всё-таки поставить дымовую завесу». Как тогда, в 1996-м...
О, кажется, снова начинаю вспоминать!
Узкоколейный Мемуар Ту
На Ельничной нас встретили торжественно, с оркестром.
В 2015 году я побываю на Ельничной ещё раз — ДОРОГА, КОТОРУЮ ЖДАЛИ 30 ЛЕТ.
Кто снимал – не разглядел. Темно было!:)
Все ждали Бориса – но он из вагона не вышел. Потом он всем рассказывал, что он проспал, а мы его не разбудили, и что он с нами после разобрался и всем врезал. На самом же деле, он, как оркестр увидел, сразу стал рваться побежать им подирижировать, пришлось его Мишке с Виктором Степановичем под руки и огородами в клуб. Сразу на вип-турнир. Интеллектуальный. По подкидному дураку.
А к народу вышел я и сказал короткую, но проникновенную приветственную речь.
— Ехали мы, ехали, и, наконец, приехали! Ура-а-а-а-а-а!
После чего народ прослезился, и, подхватив меня на руки, понес к клубу.
Борис и в клубе продолжил чудить. Только раздали карты, у него оказалась козырная «шестерка», он уже поднял руку, чтобы пойти на Виктора Степановича, и… замер. И о чём-то очень задумался.
Эта немая сцена продолжалась минут пять.
Наконец, Борис сказал:
— Не так сели! Я должен козырять на Мишку… Виктор Степанович, пересядьте!
Мишка и Виктор Степанович не стали его раздражать и, хотя и в полном недоумении, поменялись местами.
— Вот такая загогулина, понимаешь, получилась, — удовлетворенно сказал Борис и пошел на Мишку с козырного бубнового туза.
Мишка молча принял, потому что крыть ему было нечем.
Виктор Степанович со словами:
— Сроду такого не было и опять то же самое! –
подбросил ему впридачу две шестерки треф и восьмерку пик.
Мишка возмутился:
— Ну, это же так не делается! Больше шести нельзя подкидывать!
И попытался всучить восьмерку пик назад Виктору Степановичу.
Теперь возмутился уже Виктор Степанович:
— Вот что может произойти, если кто-то начнет размышлять! Говорил, говорю и буду говорить, что не произойдет этого, как бы некоторые и не надеялись. Потому что, когда мы так глубоко оказались, не время сейчас. Но я всем хочу сказать, что так легко, кто здесь думает, что пробил его, наконец! Это надо внимательно посмотреть, кому это надо, чтобы!
И подвинул восьмерку пик назад к Мишке.
В общем, страсти накалились, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Борис, не взял пешкою свою ладью, и, перевернув восьмерку пик рубашкой вверх, не сказал:
— Дамка!
Мишка и Виктор Степанович остолбенели. А Борис вдруг снова глубоко задумался, потом в недоумении огляделся по сторонам:
— Идея…
— Дебютная? – спросил я.
— Нет… Иде я нахожусь? – уточнил Борис.
Где он находится, я забыл, но отчетливо понял, что сам я сейчас нахожусь при родах скверного анекдота. И чтобы бы не было слишком не смешно, раскатисто и протяжно провозгласил:
— Ры-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы — ба!
Все обалдели, а я, воспользовавшись этой затянувшейся паузой, объявил интеллектуальный вип-турнир по подкидному дураку закрытым.
Но тут меня кто-то тронул за плечо…
Эпилог
…Я открыл глаза.
Чья-то рука продолжала тормошить моё плечо:
— Просыпайся, друг! Подъезжаем…
— Синячиха?
— Ага. Она…
Снимок неизвестного встречающего:)
— Приехали, значит?
— Приехали.
Олег ШАМРИЦКИЙ
2013
А что ж, не проинформировали зрителей и читателей, что в этом путешествии принимал участие комитет по социальной политике Заксобрания Свердловской области?
А разве на снимках не видно, кто принимал в этом путешествии участие?:)
Демидовские рельсы встречал на разрушенных участках 501 стройки. Летали в годах в 1980—1982 с экспедицией, изучающей возможность восстановления этой железной дороги Салехард-Игарка. С посадками по оставшимся лагерям строителей этого детища Сталина.
Печальнейшее зрелище, останки бараков, вышки охраны, завалившиеся от времени, колючая проволока. Гиблые места. Еще кое-где в бараках — развалившиеся печки, разбросанная и сохранившаяся до сих пор стоптанная обувь, типа «шкары». Разрушенные мосты через речушки, с нависающими над ними рельсами, с еще державшимися шпалами на костылях... Если немного войти виртуально в ту пору , мурашки по коже... Рельсы, пережившие поколения и правителей.
Алапаевск, улица Павлова. С прошествием многих лет подзабылось, видимо, здание «Почты», напротив "Сада Металлургов " лет 10 назад. Рядом деревянный столб электропередачи, видимо, стал заваливаться, и его укрепили тремя рельсами. Подошел, посмотрел, сфотографировал — на литье клеймо «Завод Демидовых».