Там чудеса, там крыша ходит...

Не так давно кое-кто из самых уважаемых блогеров Лирута, не будем уточнять кто, хотя это был Штабс-капитан, спросил, не помню ли я чего про Алапаевскую узкоколейную железную дорогу.

Ну, отчего бы не повспоминать, подумал я, а чтобы лучше вспоминалось, отчего бы не сесть снова в вагончик и, как в песне — когда это было, когда это было, во сне, наяву, во сне, наяву, по волне своей памяти я поплыву… Точнее, закачаюсь из стороны в сторону на узких рельсах.

Увертюра

Тот вокзал, от которого прежде отправлялся поезд на Синячиху, Ельничную, Санкино, etc, до самого Калача, давно уже не вокзал. Сейчас вагончики отходят в свою чугунную путь-дорожку просто от тротуара под открытым небом. Шагнул с него в вагон – и ту-ту по рельсам над шпалами…

Кстати, о рельсах: там рядом музей узкоколейки, а возле него – демидовские рельсы.

Те самые, по которым в конце XVII века эшелоны везли в столыпинских вагонах из Верхотурья казаков Ермака бить хана Кучума и покорять Сибирь. Шутка!

А потом уже в гражданскую, в 1918-м, по ним, стуча на стыках, из Омска мчались на бронепоездах освобождать от большевиков Урал отряды народной армии Комуча. Тоже прикол!

Ну и в промежутке от Кучума до Комуча рельсы тоже не ржавели – ведь это по ним… Впрочем, пора по вагонам – объявили посадку.

Закрываю за собой дверь в тамбур — однако! Вдоль всего вагона тянется ковровая дорожка, в самом вагоне светло и чисто – как в лучших СВ Парижа и Лондона!

Даже предлагают горячий чай с оладушками!

А вот когда я последний раз…
О, кажется, начинаю вспоминать!

Узкоколейный Мемуар Уан

...Шел год судьбоносных для России президентских выборов, боевой 1996-й год.

Мы тогда решили агитпробегом по узкоколейке от Алапаевска до Ельничной ударить по электорату. А в Ельничной провести интеллектуальный предвыборный турнир – по подкидному дураку.

Пригласили всех желающих, но откликнулись только трое — Борис, Виктор Степанович и Мишка.

Правда, Борис сперва поупирался – он там кому-то лет пять назад зачем-то наобещал, что на рельсы ляжет, а сам не лег… В общем, темная история, но он опасался, что если он засветится на нашем агитпробеге, то ему её припомнят и насильно положат. Но мы его быстро успокоили – сказали, что его никто не тронет, потому что он обещал лечь на широкую колею, а мы поедем по узкой.

Программа у нас была самая демократическая – садимся инкогнито в первый попавшийся вагон, в самой гуще трудового народа культурно наливаем, поднимаем, закусываем, и говорим по душам скопом со всем народом о жизни, обещаем всё-всё-всё, начиная от воблы с пивом и скамейки, по которой этой воблой можно постучать, и заканчивая ключом от бунгало на Канарских островах, где доллары лежат.

Но сразу всё пошло наперекосяк – в вагоне не оказалось штопора. Представляете – в вагоне Алапаевской узкоколейной железной дороги нет штопора! Пришлось на глазах у всех проталкивать пробку вовнутрь бутылки…

Дальше – больше. Попросили принести стаканЫ – нет стаканОв! Ну, стали пить из горлА. Но настроение уже не то, не то настроение, сами понимаете, ну какой может быть душевный разговор, когда ты народу про светлое будущее, а рядом кто-то из горлА портвейн булькает…

В придачу ко всему, не успели мы отъехать, как в вагоне свет потушили. Пришлось, как в музее, в греческом зале, всё на ощупь – где бутылка, где закуска?

Мишка не выдержал, пошел к проводнице – права человека и пассажира качать. Почему не обменялись, не поискали консенсуса, почему приняли решение сразу в целом, а не по частям? Тоже мне — нашел с кем перестройку в отдельно взятом вагоне делать… Они ему там сразу столько всего подбросили, что он вернулся вообще в полных непонятках.

А пока он там ходил, мы с Борисом и Виктором Степановичем в этих антисанитарных условиях раздавили две поллитры. В общем, всё, что было. Но ему тоже оставили. Стопарик. Пустой, правда. Ну, привыкли по традиции, на троих, да и забыли, что он тоже … Ну, не всегда не пьет. Мы же привыкли, что он с 1985-го завязал!

А он вернулся в совершенно расстроенных чувствах, и сразу за стопарик схватился. Я, чтобы он не заметил, что в стопарике пусто, поспешил вопрос ребром поставить:

— И что? Чего свет-то выключили?

— Ну я так скажу, что на этот вопрос, мы не можем ответить однозначно, и никто не сможет, чтобы вот так вот сразу, не обсудив, не проработав , не создав соответствующую комиссию, а, может быть и комитет…

Но тут откуда-то сверху кто-то прохрипел:

— Да светомаскировка это…

— Что за леший? – удивился я.

— Не только он один, но ещё и Кикимора, — продолжала хрипеть над головой верхняя полка. — И Лихо одноглазое. Горыныч опять же. Кащей тоже. И мертвые с косами через каждые полкилометра стоят… И тишина!

— Чего???

Мы даже протрезвели все. Ну, не совсем, все, конечно, а только вдвоем с Виктором Степановичем. Мишка и так трезвый был. А Борис не протрезвел.

— Они ещё сейчас дымовую завесу начнут ставить, — вернулся в разговор Мишка. — Мы там обменялись, я сказал, что не надо дыма, что лучше ускорение сделать, но они не хотят, съезда боятся…

И тут вдруг Борис, который всё время молчал, как стукнет кулаком по верхней полке!

— А почему 38 снайперов на елках вдоль пути не рассадили? И чтобы они их всех, всю эту нечисть, как цель, на мушке держали! Куда цель – туда и они! Шевельнулась там какая-нибудь кикимора или леший, или чта там ещё у вас?..

— Кот-Баюн…

— Не. Кота живьем брать, судить будем, а потом на воротники пойдет для пролетариата. Или на цепь его в планетарий, анекдоты рассказывать… А всех остальных – только шевельнули, понимаешь, копытом или хвостом, сразу – чпок!

— Ага! – поддержал я. – Чпок! И сорок первый!

— Чта сорок первый? Не надо сорок первый… Сорок пятый чтобы был сразу!

В вагоне тем временем потянуло дымом, и вскоре в нем стало нечем дышать, как в насквозь прокуренном на перемене школьном туалете. Мы поняли, что это поставили дымовую завесу от нечистой силы. Через минуту весь вагон разрывался от кашля. И только один Виктор Степанович, который рос и вырос в атмосфере нефти и газа, вдохнув этого дыма Отечества, что был ему с детства столь сладок и приятен, растрогался тоже в дым, достал гармошку и задумчиво запел:

— Давай закурим, товарищ, по одной,
давай закурим, товарищ мой…

В общем, пришлось всем пережить несколько неприятных минут. Борис потом даже сказал, что когда его однажды с моста сбросили, и то не так непредсказуемо было. Но лес мы проскочили.

…Кстати, сейчас вроде, как есть, по тем же самым местам едем. И тут раздался внезапный скрежет тормозов…

Хорошо непредвиденный антракт

…Когда я поднялся с пола, не сразу понял, где нахожусь. В голове, которой я, падая, ударился о стоп-кран, рассыпалась переборами тальянка, а перед глазами стояла плотная дымовая завеса.

А из неё вдруг начал нарисовываться… леший, не леший, короче, что-то типа то ли лешака, то ли лесовика.

И когда он окончательно нарисовался и зычно, как прапорщик на плацу, рявкнул:

— Все встали! Смир-р-р-на! Левое плечо вперед, бегом из вагона! – я понял, что воспоминания закончились.

Все, кто был в вагоне, беспрекословно высыпались из него в безжалостное настоящее.

В этом настоящем нас построили в колонну, предупредили, что шаг вправо, шаг влево – считается побег, и повели в темный, зловеще размахивающий ветками, лес. Я подумал, что нас сейчас утопят в болоте. Бандерлогам бандерложья смерть!

Но оказалось, что это всего лишь приглашение на местный шабаш. В лесу на поляне нас уже ждали Кикимора и Кот-баюн, которые приготовили на костерке праздничное варево – вкусный и полезный супик из ужиков и жабьих ножек, настоянных на мороке.

Топить, как оказалось, нас никто даже не собирался, а остановили, чтобы сфотографироваться на память.
Правда, народ чего-то был не совсем в себе, а потому собирать всех в кадр пришлось по одному или разрозненными группами.

У-фффффф! Всё позади. Теперь – по вагонам!

«Да, — подумал я, пробираясь на полусогнутых к своему месту, — надо было всё-таки поставить дымовую завесу». Как тогда, в 1996-м...

О, кажется, снова начинаю вспоминать!

Узкоколейный Мемуар Ту

На Ельничной нас встретили торжественно, с оркестром.

В 2015 году я побываю на Ельничной ещё раз — ДОРОГА, КОТОРУЮ ЖДАЛИ 30 ЛЕТ.

Все ждали Бориса – но он из вагона не вышел. Потом он всем рассказывал, что он проспал, а мы его не разбудили, и что он с нами после разобрался и всем врезал. На самом же деле, он, как оркестр увидел, сразу стал рваться побежать им подирижировать, пришлось его Мишке с Виктором Степановичем под руки и огородами в клуб. Сразу на вип-турнир. Интеллектуальный. По подкидному дураку.

А к народу вышел я и сказал короткую, но проникновенную приветственную речь.

— Ехали мы, ехали, и, наконец, приехали! Ура-а-а-а-а-а!

После чего народ прослезился, и, подхватив меня на руки, понес к клубу.

Борис и в клубе продолжил чудить. Только раздали карты, у него оказалась козырная «шестерка», он уже поднял руку, чтобы пойти на Виктора Степановича, и… замер. И о чём-то очень задумался.

Эта немая сцена продолжалась минут пять.

Наконец, Борис сказал:

— Не так сели! Я должен козырять на Мишку… Виктор Степанович, пересядьте!

Мишка и Виктор Степанович не стали его раздражать и, хотя и в полном недоумении, поменялись местами.

— Вот такая загогулина, понимаешь, получилась, — удовлетворенно сказал Борис и пошел на Мишку с козырного бубнового туза.

Мишка молча принял, потому что крыть ему было нечем.

Виктор Степанович со словами:

— Сроду такого не было и опять то же самое! –

подбросил ему впридачу две шестерки треф и восьмерку пик.

Мишка возмутился:

— Ну, это же так не делается! Больше шести нельзя подкидывать!

И попытался всучить восьмерку пик назад Виктору Степановичу.

Теперь возмутился уже Виктор Степанович:

— Вот что может произойти, если кто-то начнет размышлять! Говорил, говорю и буду говорить, что не произойдет этого, как бы некоторые и не надеялись. Потому что, когда мы так глубоко оказались, не время сейчас. Но я всем хочу сказать, что так легко, кто здесь думает, что пробил его, наконец! Это надо внимательно посмотреть, кому это надо, чтобы!

И подвинул восьмерку пик назад к Мишке.

В общем, страсти накалились, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Борис, не взял пешкою свою ладью, и, перевернув восьмерку пик рубашкой вверх, не сказал:

— Дамка!

Мишка и Виктор Степанович остолбенели. А Борис вдруг снова глубоко задумался, потом в недоумении огляделся по сторонам:

— Идея…

— Дебютная? – спросил я.

— Нет… Иде я нахожусь? – уточнил Борис.

Где он находится, я забыл, но отчетливо понял, что сам я сейчас нахожусь при родах скверного анекдота. И чтобы бы не было слишком не смешно, раскатисто и протяжно провозгласил:

— Ры-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы — ба!

Все обалдели, а я, воспользовавшись этой затянувшейся паузой, объявил интеллектуальный вип-турнир по подкидному дураку закрытым.

Но тут меня кто-то тронул за плечо…

Эпилог

…Я открыл глаза.

Чья-то рука продолжала тормошить моё плечо:

— Просыпайся, друг! Подъезжаем…

— Синячиха?

— Ага. Она…

— Приехали, значит?

— Приехали.

 

Олег ШАМРИЦКИЙ

2013