Начало смотрите вот тут – ИСТОКИ МОЕГО ДЕТСТВА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Школьные годы
Первые два класса вспоминаются смутно. Помню, как каждое утро водили нас, первоклашек, по длинным коридорам в общий зал на утреннюю молитву всей гимназии. С неё начинался каждый учебный день.
Вспоминаю ещё, как мы на уроках пения разучивали песенку «О рыбке, не видевшей коварный крючок». Я помню, как мне одноклассник по фамилии Богданов сказал: «Ты не поешь, а ревешь, как медведь». Он пел лучше всех в классе и уже тогда, помимо учительницы, выявил у меня полное отсутствие не только голоса, но и слуха.
Мы, гимназисты, ставили в городском клубе детский спектакль. Он назывался «Король-еловая шишка!» Короля пел Богданов. Я в этой постановке только танцевал групповой «танец шишек», но и тут не проявил способностей, только спутал нашу танцующую группу. С той поры безразличие к пению и танцам остались у меня на долгие годы, видимо, моё огорчение неудачами было сильным и запоминающимся.
Часто родители проверяли мой гимназический дневник: отметки в нем были «4» и «5», очевидно, я неплохо осваивал первые азы науки. Меня в меру хвалили, особенно за рисунки орнаментов. Склонность и призвание к рисованию у меня были обнаружены в раннем возрасте и сохранились на всю последующую жизнь.
Февральская революция
Вращаясь в кругу алапаевских рабочих, дети которых составляли основную массу учащихся ремесленного училища, мой отец не был безразличен к обстановке военных предреволюционных лет.
Помню, как он в длинные зимние вечера при свете керосиновой лампы подолгу зачитывался газетами и делился прочитанным с матерью.
В гимназии я дружил с мальчиком-китайцем по имени Жэнь Дунлян и его сестрой Ю-Сунь. Его отец, Жен Фучен был управляющим находящейся в Алапаевске китайской конторы.
Наши родители были знакомы, мы часто общались семьями. Через десятки лет имя Жен Фученя я встретил в одном из уральских журналов. В воспоминаниях о первых месяцах гражданской войны на Урале имя его упоминалось как одного из красных героев, ставших во главе китайских рабочих.
Однажды отец сказал, что в Петербурге убит старец Гришка Распутин, и труп его найден в реке Неве. Его убийство почему-то тревожно воспринялось родителями.
— Это начало! – как сейчас помню, заметил отец матери.
А вскоре и в нашей гимназии стали пересказываться какие-то неясные для детей слухи о брожении в народе, беспорядках в Петербурге и на фронте, поражениях армии в ставшей уже непопулярной войне.
— Ожидаются изменения во всей русской действительности, — говорил отец.
Шло уже начало нового 1917 года, и в его первые месяцы в Алапаевске стало известно, что царя Николая II кто-то из его приближенных «заставил» отречься от престола. Правление трехсотлетней династия Романовых, юбилей которой праздновали в Алапаевске четыре года назад цветными фонариками на фасадах домов, закончилось.
Власть в стране перешла к «выборному временному правительству» во главе с «думцем» Родзянко и адвокатом Керенским. Так говорил отец, и такие разговоры шли в гимназии. Ожидалось скорое прекращение войны.
Песни первой мировой
Однако продолжались ещё «призывы в солдаты» — мобилизация заводской молодежи в действующую армию.
Эти «недели призывов» глубоко врезались в мою детскую память пьяными песнями новобранцев, гонявших по улицам города на нарядных тройках с неизменными бубенцами и развевающимися на плечах голубыми ленточками, отличительным признаком призываемых. Они разухабисто горланили популярные частушки и песни войны четырнадцатого года.
Вот некоторые из них, сохранившиеся через годы в моей памяти.
Купи, тятенька, кобылу,
Я поеду воевать!
Рот разинешь, хвост поднимешь –
Всю Германию видать!
Пишет, пишет царь Германский,
Пишет Русскому царю:
«Разобью я всю Россию,
Сам в Россию жить приду!»
Запали в память и горестные песни.
Такие как вот эта:
Последний нынешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья…
Или вот эта казачья песня:
Ехал казак на чужбину далекую
На верном коне своем вороном,
Край свой родимый навеки покинул,
Ему не вернуться в отеческий дом…
Или вот эта песня молодых солдаток:
Умер бедняга в больнице военной,
Долго родимый лежал,
Эту солдатскую жизнь постепенно
Тяжкий недуг доконал!
Рано его от семьи оторвали,
Горько заплакала мать,
И всю глубину материнской печали
Трудно пером описать!
Далеки, очень далеки были все эти «недели призывов» от нашего ребяческого ура-патриотизма, которому так легко поддавалась детская психика подростков-гимназистов в «патриотический угар», раздуваемый в первые военные годы. Взрослое население рабочего Алапаевска, видимо, всегда знало цену войны и заливало свое горе вином.
Великий немой
Неподалеку от ремесленного училища был расположен маленький деревянный кинотеатр. В нем ежедневно демонстрировались немые фильмы зари русской кинематографии.
Контролеры беспрепятственно пропускали детей на все дневные сеансы. Названия многих виденных кинокартин запали в памяти, и их небезынтересно вспомнить.
Это были «Подвиг Кузьмы Крючкова», «В чаду удушливых газов», « Умер бедняга в больнице военной», «Слава сильным — гибель слабым», трехсерийные фильмы о разбойниках — «Васька Чуркин», «Разбойник Лобов» и, конечно же, знаменитый «Антон Кречет» с артистом Желябужским в главной роли.
Помню, как родители восхищались такими «боевиками», как «Ах, да пускай свет осуждает», «Хуторок» с Верой Холодной и, конечно же, «Пиковая дама» с Иваном Мозжухиным в роли Германа.
Имена этих артистов дореволюционного экрана я уже знал с ранних лет, но содержание картин совершенно не помню.
В условиях такой беспечной жизни прошло мое раннее детство, пока революционные ветры не докатились и до нашего Алапаевска.
Николай КРОЧИК
Третью часть воспоминаний читайте здесь - ВРЕМЯ ПЕРВЫХ ГРОЗ. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Четвертая часть вот тут — ВРЕМЯ ПЕРВЫХ ГРОЗ. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Пятая часть вот здесь - ВРЕМЯ ПЕРВЫХ ГРОЗ. ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Другие материалы по теме смотрите тут — КТО УБИЛ ВЕЛИКИХ КНЯЗЕЙ РОМАНОВЫХ В АЛАПАЕВСКЕ